Из блокнота гончатника

Поля, что простираются за крутыми берегами реки Десны, у села Рябчевска, пробороздили глубокие, поросшие лесом овраги. Овраги эти, или лога по-местному, настолько глубоки, что большие деревья, растущие на дне их, лишь верхушками выступают над уровнем поля. Издали кажется, что растут среди поля кусты, а подойдешь к ним — и перед тобой откроется заросший темный овраг, а кусты оказываются вершинами деревьев, растущих на глубине 15—20 метров.

В местах этих была замечательная охота с гончими на русаков, да и на лисиц тоже. Правда, лисы из-под паратой стаи часто уходили в норы и на этом охота обычно кончалась, но зато гонять русаков было особенно интересно.

Переходя этими полями, я не раз замечал стаю куропаток, которая почти всегда кормилась в одних и тех ше местах. Как-то в ясное октябрьское утро, оставив дома уставших гончих, я решил один пойти в поля, проверить куропаток.

Шел я краем озимой. Солнце только что показалось из-за стены Задесненского леса.

Я уже подходил к знакомым местам, когда повизгивание собаки заставило меня остановиться. Через миг под ноги сунулся запыхавшийся Баян. Как он узнал, что я ушел на охоту, и как выскочил со двора, осталось его тайной.

О том, чтобы подойти теперь близко к куропаткам, не могло быть и речи, и я решил возвращаться домой. Досадно было на непрошенного попутчика, но долго ли можно сердиться на Баяна, этого беззаветного друга, вожака стаи, всегда горящего неуемной огневой страстью к охоте. А Баян то прыгал на грудь, то припадал к земле, повизгивая Он и рад был тому, что нашел меня, и будто укорял меня, что я ушел без него на охоту. Впрочем, через минуту он скрылся в кустах, а я, не торопясь, брел краем оврага, любуясь очаровательными осенними красками, вдыхая всей грудью бодрящий воздух.

В глубине оврага было еще сумеречно, сыро и тихо, только чуть трепетали редкие багровые листья, уцелевшие на вершинах осин. Но как ни заливало солнцем поля, как ни безоблачно было над ними небо и ни ярки зеленя, а ото всего окружающего — вихорка высохших былинок, поникших от слабого ветерка, запаха влажной, холодеющей земли, забытого снопа ржаной соломы — ото всего веяло чем-то уставшим, уходящим и поэтому безмерно грустным…

Вдруг до моего слуха донеслись звуки, которые заставили меня в изумлении остановиться: очень уж были они необычны в такое время года и вовсе не походили к строю моих мыслей. Я прислушался, сомнений не оставалось, где-то недалеко токовал глухарь… Утро ли солнечное заставило его вспомнить о весне, сытое ли довольство на солнечном пригреве настроило его на игривый лад, но он щелкал, «точил», опять щелкал и снова чередовал колена своей весенней песни, от которой и у бывалого охотника сердце не остается спокойным.

Недоумевая, каким образом глухарь оказался в 6—7 километрах от большого леса в полях, да еще токует по-весеннему, я стал осторожно подниматься на бугор, разделявший меня от места, откуда слышалась песня. Наконец, из-за бугра показалась гряда вершин, а за ней на суку сосенки, вытянув отблескивающую синевой шею, сидела огромная птица. Я лег на землю, волнуясь, ощупью переменил патроны и ползком стал подбираться к вершине бугра. До намеченного места оставался какой-нибудь десяток метров, когда вдруг в логу злобно, с каким-то подвывом погнал Баян. «Вот некстати косой подвернулся!» — подумал я. Гон, идя по большому оврагу, стал, однако, быстро приближаться. Встревоженный глухарь умолк, а затем послышалось торопливое хлопанье его крыльев, от которого сжалось мое сердце. Вскочив на ноги, я увидел, как напуганная птица скрывается за деревьями и как, выскочив на ту сторону оврага, на всех махах уходил в поле… волк.

— «Волк! Гонный волк ушел из рук!!…» — молнией поразила меня мысль. Досада и сожаление об улетевшем глухаре сменились чувством, близким к отчаянию, всю глубину которого поймет только гончатник, не раз мечтавший о подобной встрече с серым «приятелем».

Волк, а за ним Баян скрылись за краем поля, уж давно успокоились ветки сосны, с которой сорвался глухарь, а я, опустив отяжелевшее вдруг ружье, все стоял на том же месте и, верно, с таким растерянным видом, что вызвал бы искреннее сочувствие любого прохожего.

Поджидая собаку, я медленно брел к селу. Долго еще в ушах стояли шум крыльев слетающего глухаря и азартный гон Баяна, а перед глазами мерещился волк, мерно скакавший по меже, поджав «полено».

Понравилась статья? Поделиться с друзьями:
dvhab.com
Добавить комментарий

;-) :| :x :twisted: :smile: :shock: :sad: :roll: :razz: :oops: :o :mrgreen: :lol: :idea: :grin: :evil: :cry: :cool: :arrow: :???: :?: :!: